Смотреть в формате PDF .
«История метеорологии в Томском университете » И.В. Слуцкий
1. Томская метеорология до открытия университета
Метеорология – наука древняя. В верованиях хантов – одного из древних народов Сибири – погоду делает могущественный небесный бог Торум с помощью посоха, состоящего из семи колен. Одно колено насылает ветер, второе - дождь, третье - снег. Остальные четыре предназначены для смены сезонов года. Посланную Торумом непогоду никто не в силах приостановить. Гром у хантов ассоциировался с грозой и молнией, по их представлению гром – существо в виде глухаря, но отличается тем, что громко кричит. При крике открывается красный рот - сверкает молния, а зимой глухарь не кричит, так как у него замерзает горло [11].
В старинные времена предсказателей погоды считали мудрецами и даже колдунами. Так было и в сибирских краях. Ханты, жившие на Васюгане, чтобы погода не изменилась, вешали на березу белую тряпку. Чтобы день стал солнечным, надо рано утром разогнать вокруг себя туман и отгородиться от него каким-либо большим предметом (на Югане - тазом). Для предупреждения грозы близ жилища ставили топор лезвием навстречу туче [11].
Имеются документальные свидетельства, что еще в начале XVII у томских тюрков, (чатов, эуштинцев) существовали верования о волшебных камнях, производящих погоду. Эти камни назывались иил-таш [12] или нилташ [13]. Захочет обладатель такого камня, чтобы пошел дождь, извлечет свой “талисман” из-под полосатого халата, нашепчет - и небо сразу затянется грозовыми тучами [12]. Известный исследователь Сибири Г.Ф. Миллер описывает два случая, относящихся непосредственно к Томску [12]. Про такой волшебный камень говорится в отписке из Томска, датированной 1610 г. Камень этот принадлежал жившему в Томском устье шайтанщику Кугутейке. “А тот-де камень как появить наружу, и от того-де бывает мороз и вода”. Более подробные и точные сведения о волшебных каменьях находим в показаниях, данных с пытки человеком чатского мурзы Маметкула Коштейкой в Томске в 1647 г. (ну, как тут не вспомнить английский закон, по которому синоптиков пороли розгами за неверный прогноз!). Коштейко показал: “есть-де у нево пять каменьев, чем дождь и стужу напускают... А как- де он, Коштейко, дождя напускает, научился-де он тому у белых калмаков, а слова-де наговаривает разные: как дождь просить свои слова, а как стужу просить свои слова, а просит-де у бога, а дурных-де слов нет ничего; а хто-де умеет напущать дождь, и он-де напустит на день, да и уймет, а хто-де не умеет, а он-де как напустит, да и пособить не умеет. А он-де дожду не напущивал, а напускивал-де стужу, штобы комаров да паутов не было. Да он же Коштейко сказал: живет-де такое каменье в лосе и в рыбе карасе, а иное-де живет в дереве.” Из Москвы последовал указ: “тот ведовской камень сжечь”.
Поверья, связанные с “погоду производящими каменьями”, были очень распространены среди туземцев Сибири. Таким образом, томская метеорология начиналась как бы с конца - с “управления” (!) атмосферными процессами. Первые известные нам научные, часто неинструментальные наблюдения климата Сибири относятся к XVII веку. Кроме местных жителей, данные о климате собирали и большинство ученых путешественников [14-16]. В 1719 году Петр Первый по контрактному договору направил в Сибирь Д.Г. Мессершмидта, который впервые осуществил научное исследование Сибири [14.15], в 1721 г. он три месяца жил в Томске. Известно, что Д.Г. Мессершмидт сам изготовил бароскоп, в его дневниках имеются ежедневные записи о погоде. После возвращения из путешествия (через семь лет) из-за болезни он не смог опубликовать собранные им в Сибири материалы, которые обобщены в отчете “Обозрение Сибири или три таблицы простых царств природы” (10 томов). Многие ученые разных специальностей (историки, ботаники, географы) пользовались этими уникальными материалами, но, к сожалению, я не нашел ни одной ссылки по метеорологии.
Видный русский историк и государственный деятель В.Н. Татищев путешествовал по Сибири в 1736 году и тоже по приказу Петра I: “...заниматься землемерием всего государства и сочинением обстоятельной Российской Империи географии с ландкартами”. В.Н. Татищев высоко оценивает качество сибирского воздуха: “Во всей Сибири воздух есть здоров, которое от многих неизвестных здесь болезней доказаться может: яко моровой язвы никогда не слыхано, тако ж хотя большая часть особливо древних жителей рыбою сырою питаются, но лихорадка весьма редко. Паче всего здесь примечено, что многие жены, которые в Руси прежде не раживали или, родя, 5, 6 и более лет не родили, приехав сюда редко нашлась которая б не очреватела, да и весьма не молодая. Но воздух ли или воды тому причина, мне неизвестно”. Далее он проводит сравнительный анализ режима температуры и осадков: “Теплота же и стужа в Сибири, взирая на другие в равной широте лежасчие места, она есть гораздо холоднее, и зима долее. В Сибири грома меньше и не так жестоки, а дождей и снегов более нежели в еуропейских местах” [16]. 20 марта 1736 года В.Н. Татищев измерял высоту снежного покрова, прекрасно понимая, что наиболее репрезентативные (представительные) измерения надо производить на лесной поляне: “...меряв на таком месте, где не чаю, чтоб со стороны наносило, или с оного свевало, ибо место было ровное и в лесу частом, где ветра мало проходит, глыбиною снег был 2 аршина 6 вершков (1 аршин = 71.12 см, 1 вершок = 4.45 см; - В.С.), но после того есче много прибыло...” [16].
Однако, настоящая наука, конечно, должна опираться на инструментальные измерения. “Точные знания о погоде начинаются с тех пор, когда вместо прямых впечатлений чувства начали собирать измеряемые метеорологические данные и метеорологические элементы, - утверждал Д.И. Менделеев, - точная наука немыслима без меры” [17].
Петр I при определении основных направлений деятельности Академии наук предусмотрел и организацию метеорологических станций. В 1733-1743 гг. была осуществлена Вторая Камчатская экспедиция, которую потом называли Великой Северной, а в некоторых документах Сибирской экспедицией. Результатам работы экспедиции посвящено множество публикаций; в нашем рассказе, в основном, использованы работы [18-25].
Академический отряд выступил из Петербурга в начале августа 1733 года. От Академии наук в экспедиции приняли участие Г.Ф. Миллер, И.Г. Гмелин, студент С.П. Крашенинников и другие. Каждый из них отвечал за отдельный раздел работы. Климатические исследования, организацию метеорологических станций по пути следования экспедиции и контроль за их деятельностью были возложены на академика И.Г. Гмелина, который “имел большую сноровку в наполнении и градуировании трубок” [25].
В книге “Путешествие по Сибири” [25] он писал: “... у нас был приказ повсюду, где только возможно, организовать метеорологические наблюдения, а их лучше поручать таким людям, которые уже прежде имели некоторую любовь к наукам, чем таким, которым все это противно... Мы почти всегда выбирали для этого тех молодых казаков, обладающих светлой головой, которые умели читать и писать. Такой казак получал тем самым преимущество перед своими собратьями, бывал освобожден от всех городских повинностей и, по большей части, дело шло прекрасно”.
Первым городом, в котором была организована постоянная метеостанция стала Казань (1733); Томск был в этом ряду шестым, а всего экспедиция основала 20 метеорологических станций. Это была первая в России регулярная сеть. В Томске академики встретили Петра Саломатова - казака, считавшегося местными жителями любителем естественных наук, который в сентябре 1734 года наблюдал явление побочных солнц и описал его ученому. Об этой встрече Гмелин вспоминает: “Мы познакомились с этим казаком: выпросили его у канцелярии для метеорологических наблюдений, обучили его и оставили ему необходимые приборы. Понятливый господин казак... хоть только российской грамоте читать и писать умел, однако от природы имел нехудой разум. Такие умы можно встретить не очень часто в Сибири”. П. Саломатову были поручены наблюдения за погодой, магнитной стрелкой, временем вскрытия и замерзания рек и др.
Для наблюдателей была разработана специальная инструкция по производству метеорологических наблюдений. В ней говорилось о правилах наблюдений по барометру, термометру (он имел шкалу Делиля: 0° - точка кипения, 150° - точка таяния) и “прибору для познания ветров - анемоскопиуму”. Инструкция предписывала вести визуальные наблюдения над осадками и другими атмосферными явлениями (туман, грозы...) и отмечать продолжительность и интенсивность их, вести фенологические наблюдения. Надо было записывать “светло ли небо или не очень светло или пасмурно”, и т.д.
Заметим, что в основу этого документа была положена инструкция для профессоров (!), разработанная знаменитым математиком и механиком Д. Бернулли [20]. Было указано, как надлежит обрабатывать данные наблюдения, как их отсылать в Академию наук, а также как быть в случае болезни или отъезда наблюдателя. Иногда провинциальным канцеляриям вменялось в обязанность “над служивым смотреть накрепко, дабы он по своей инструкции обсервации сочинял верно и не пьянствовал”. Наблюдателю в Томске предписывалось производить четыре наблюдения в сутки, столько же сроков было в Енисейске, а на остальных - только три. Определять время рекомендовалось по церковному звону.
С именем П. Саломатова связана еще одна важная и интересная история, благодаря которой своим земляком могут гордиться не только метеорологи, но и вообще все томичи. Известный метеоролог-историк А.Х. Хргиан [21] пишет: “В Томске наблюдатель казак Саломатов сделал большое открытие: 21/XI 1734 он сообщил, что на большом морозе ртуть замерзает”, а Е.И. Тихомиров [22] дополняет: “Саломатов был первым человеком, который видел замерзшую ртуть и правильно это явление истолковал”. Это открытие заслуживает более подробного описания.
П. Саломатов написал письмо студенту С.П. Крашенинникову, будущему знаменитому исследователю Камчатки, что “в данных мне инструментах, в барометрах, да термометрах, от великих мразов перемена такова бывает: в барометрах от тех великих мразов ртуть смерзается кусками, а в термометрах входит вся вниз от принадлежащих частей в яблоко, однако ж в не в большие мразы опять по-прежнему становится” (непонятно, почему измерение давления производилось на воздухе? В.С.). Не поверили академики, считая, что Саломатов небрежно относился к приборам - “из места небрежно вынимал и тряс, а иначе сие сделаться не может, потому что, хотя и несравненно жесточайшие сих морозы были, ртуть не смерзается”. Да что рядовые академики, сам М.В. Ломоносов в 1742 году писал: “Ртуть и в самый жестокий мороз застынуть не может” [26]. Только спустя четверть века в декабре 1759 года в Петербурге академик И.А. Браун и М.В. Ломоносов, который принимал участие в проведении опыта, убедились, что ртуть действительно замерзает. В 1786-1787 годах были проведены надежно поставленные опыты, которые окончательно подтвердили открытие томича, но для этого понадобилось более 50 лет! Одним из практических результатов этого открытия был вывод о невозможности при очень низких температурах пользоваться приборами с ртутью. Были изготовлены термометры и установки для поверки термометров до температуры -70° С.
Известно, что в 1743 году работы экспедиции были свернуты, и вскоре часть станций прекратила работы. Наблюдения в Томске продолжались до 1737 года, а затем они прекратились. Рассказывали, что в это время казак начал сильно пить и, наконец, “потерял охоту” к производству наблюдений. А где же материалы наблюдений? Как было бы интересно использовать их для оценки изменения климата. Увы, после окончания экспедиции материал этот был передан в архив Академии наук, результаты наблюдений у нас до сих пор не опубликованы. Считается, что они были увезены за границу, где были использованы в общей сводке в книге француза Л. Котта “Метеорология” (1784 г). Е.И. Тихомиров писал: “... прискорбно, конечно, что обработка и издание этих данных была произведена не у нас, где на получение их было затрачено много сил и средств, а во Франции” [19].
Созданию постоянной метеорологической сети в России в начале XIX века предшествовали многочисленные проекты, предусматривающие единую методику проведения наблюдений. Одним из авторов подобных проектов и нескольких статей метеорологического характера был Г.С. Батеньков [27, 28], поэтому следующая страница истории связана с деятельностью единственного среди декабристов уроженца Сибири - Гавриила Степановича Батенькова.
Защитив диплом в Петербургском институте путей сообщения, в начале 1817 г. Г.С. Батеньков был направлен в Томск, где находился центр Х округа путей сообщения. В 1820 году, занимая должность правителя дел сибирского генерал-губернатора М.М. Сперанского, Г.С. Батеньков разработал проект Сибирской землеописательной экспедиции (проект положения “О приведении в известность земель Сибири”), в котором предлагает создать шесть физических обсерваторий, причем три стационарных (в Тобольске, Иркутске и Томске) и три походных. Наряду с астрономическими наблюдениями, обсерватории должны были заниматься термометрическими, барометрическими и магнитными измерениями. Наблюдения, выполненные в полевых условиях, должны были ежегодно представляться в губернские обсерватории для проверки их качества.
Это была фундаментальная работа – рукопись более 80 листов. В числе работ Г.С. Батенькова “Табель распределения населения по климатам”. В серии статей “Общий взгляд на Сибирь”, опубликованных в журнале “Сын Отечества” (1822-1823 гг.), одна из глав посвящена районированию Сибири, в ней обсуждается вопрос о некоторых особенностях климата Сибири и его влияния на развитие земледелия, выделяются холодный и умеренный пояса.
Трагична судьба этого мужественного человека. После поражения восстания 1825 года Г.С. Батеньков по личному распоряжению Николая I провел 21 год в одиночной камере Петропавловской крепости. В феврале 1846 года его освободили и выслали в Томск на поселение (“...дик, отвык жить, едва говорю”). Неимоверная жизнеспособность вновь проявилась в его деятельности, он опять проектирует, строит, пишет научные статьи.
Известно, что на ученых той эпохи, более знакомых с Европой, холодный и резкий климат Сибири производил особенно большое впечатление [29]. Академик А.Ф. Миддендорф, известный естествоиспытатель, который путешествовал по Сибири в 1842- 45 гг., писал: “Нигде во всем нашем мире климат не действует так враждебно, как в Сибири, на растительную, животную жизнь, не исключая человека, и нигде торжество жизненной силы над неприязнью внешнего мира так не велико, как в Сибири” [30].
По мнению историков Томского университета, “заслуга Батенькова состоит в том, что он ниспроверг реакционные теории, согласно которым у Сибири вследствие ее сурового климата будто бы нет будущего” [28]. Многие геофизические проекты декабриста осуществлены уже после его кончины (1864 г.), но далеко не все мечты Г.С. Батенькова о преобразовании родного края нашли пока воплощение в жизни.
Для развития сети метеорологических станций Сибири необходимо решить три задачи: кадры, приборы и оборудование, организация наблюдений по единой программе и единой методике. В связи с этим следует упомянуть о современнике декабристов академике А.Я.Купфере, который разработал грандиозный проект системы метеорологических и магнитных наблюдений. В нем особое внимание обращалось на создание геофизических обсерваторий в Сибири. Проект был одобрен Академией наук, но и в то время для осуществления его не оказалось денег [31].
В России было много энтузиастов, которые добровольно и зачастую безвозмездно проводили метеорологические наблюдения. Большую роль в организации метеостанций сыграло на первых порах Русское Географическое общество. Оно содержало сеть дождемерных и грозовых станций, которые затем были переданы Главной физической обсерватории (ГФО). Однако следует признать, что создание станций в Сибири было трудным делом, - прежде всего, в силу чрезвычайной неразвитости средств сообщения (Сибирская железная дорога была проложена только в 1896-1898 гг.). Поэтому в первой половине XIX века метеорологических станций было очень мало [32].
К публикациям допускались данные пунктов, подвергшихся тщательному отбору. Так из 263 станций, существовавших в России в 1859 г., опубликованы материалы только сорока девяти.
Метеорологические наблюдения в Томске возобновились благодаря работникам учебных заведений [33,34]: директора народных училищ Новотроицкого, директора духовного училища С. Эльснера, учителя Сидоренко, штатного смотрителя томских училищ П.А. Буткеева, директора реального училища Г.К. Тюменцева. Под руководством П.А. Буткеева в Томске произведены съемки солнечного затмения. До 1874 года имели место перерывы наблюдений, а расположение метеостанций в те годы часто менялось, что зависело от места жительства наблюдателя. В 1874 году станция располагалась за городом в Малом лагере, затем (с 1884 г.) в здании реального училища (ныне строительный техникум), а с 1886г. на усадьбе Г.К. Тюменцева - на северо-западном углу Солдатской и Бульварной улиц (ныне угол Красноармейской и Кирова, сейчас там небольшой скверик). В 1934 году станция перенесена на южную окраину города, где она находится до сих пор.
В Томске в разные годы кроме основной метеостанции вели наблюдения при сельскохозяйственной школе, на железной дороге и т.д. Кстати, у Б.П. Вейнберга (в 1919 г.) есть по этому поводу следующее высказывание: “Метеорологией занимаются разные ведомства, метеорологические станции содержали едва ли не все ведомства, включая и министерство юстиции, и министерство иностранных дел, и Святейший Синод, причем хуже всего то, что наблюдения на станциях различных ведомств производились по различным программам” [35].
Следует подчеркнуть, что большое внимание метеорологии уделяло министерство народного просвещения, еще в 1846 г. предписавшее при всех учебных заведениях России производить метеорологические наблюдения, материалы которых предполагалось печатать. Видимо, этим можно объяснить и кадровый состав томских наблюдателей.
Постепенно повышался интерес общества к метеорологии. Уже в первых номерах “Томских губернских ведомостей” (это первая томская газета [36], которая выходила каждую неделю с 1858 г.) томичи увидели метеорологическую сводку. Она представляла собой таблицу, в которой за каждый день недели приводились данные об атмосферном давлении, “степени тепла на солнце”, наименьшее тепло, упругость паров, “дождь или снег”, состояние неба, направление и сила ветра (последние три параметра за три срока: 7, 14 и 21 часа). Сила ветра обозначалась цифрами: 1 - очень слабый..., 5 - буря. С 1860 г. даты указывались по старому и новому стилю, наблюдения производились в другие сроки: в 7 часов утра, в 3 пополудни и в 11 вечера, появились средние выводы каждого дня. Указывалась также фамилия наблюдателя (до 1861 г. Н. Стукальский, а затем старший учитель Сидоренко). Заметим, что проблема измерения температуры в “тени” или “на солнце” была предметом жарких дискуссий. Даже академик А. Миддендорф резко критиковал метеорологов и выступал за то, чтобы термометры не находились в “тени”, так как только в противном случае можно оценить влияние температуры воздуха на растительность (!). В 1864-1865 гг., кроме данных термометра в тени, публиковались данные по смоченному термометру, термометру на солнце, упругости водяного пара, относительной влажности, а также значения минимальной температуры. В этой же газете с 1868 г. печатались таблицы В. Вербицкого (священника), кратко характеризующие сезоны года. Автор уделяет большое внимание воздействию погоды и климата на сельское хозяйство, в частности, на пчеловодство и на здоровье человека. С 1874 г. метеорологические параметры приводятся в метрической системе мер, дается описание приборов, по которым проводились измерения. Например, “метеорологические инструменты, за исключением барометра, помещены в металлической клетке, внутри деревянной будки, удаленной от жилых строений. Чтобы устранить влияние земли, нагревающейся и охлаждающейся быстрее воздуха, термометры и гигрометр расположены от земли на расстоянии 9 футов (1 фут = 30.48 см; - В.С.). Высота дождемера - 14 футов”.
“Сибирская газета”, которая начала выходить с 1 марта 1887 года, по воскресеньям на последней странице печатает метеорологические наблюдения в городе Томске (атмосферное давление в мм ртутного столба, температура воздуха по Цельсию, относительная влажность в %, направление и сила ветра, а также облачность в баллах). В примечаниях сообщалось, был ли утром туман или другие атмосферные явления. В 1884-1887 гг. официальных метеорологических сводок нет и только в разделе “Городские известия” появляются краткие заметки о состоянии погоды, чаще всего о грозах. Приведу некоторые примеры: “Теплые, даже жаркие дни минувшей недели настолько испортили дорогу, что почты стали запаздывать”. “15 июня шел сильный дождь с грозой и градом, температура по Реомюру 32 градуса, а 17 июня ураган повторился. Убытки оцениваются в 70 рублей”.
“ С 16 на 17 декабря 1871 г. наблюдался скачок температуры с -40 до +2 град., много было кашлявших и хватавшихся за нос”. “В понедельник, по случаю мороза свыше 30 градусов, были вывешены зеленые флаги и занятий в средних и низших учебных заведениях не проводилось”. “Погода плачет, навевая на томичей невеселые мысли”.“Разлив Оби очень большой. Многие деревни залиты водой. От наводнения в этом году убытки будут большие. И так каждый год! Каждый год наша малокультурная и бессильная перед стихиями Сибирь платит последним свою обычную дикую дань...”, и т.д.
С благодарностью подчеркну, что большую помощь в написании этого раздела оказала мне студентка 2-го курса Г. Богомолова, которая в процессе подготовки курсовой работы [37] просмотрела все томские газеты, хранящиеся в Научной библиотеке и, надо сказать, нашла много материалов, не вошедших в знаменитый библиографический указатель В. Межова, хотя на титульном листе этого издания утверждается “За весь период книгопечатания” [38].
Метеорологические заметки публиковались наряду с другой информацией и рекламой в Памятных книжках Томской губернии, издаваемых ежегодно. В них давались местные признаки погоды, приводились предсказания из Брюсова календаря на весь год. Например: “весна студеная и вредная земным плодам, лето - не очень приятное, худые всходы хлеба, осень приятна, позднее собирание плодов. Зима хорошая, но студеная”.
С 1884 по 1924 год регулярные метеорологические наблюдения проводил Г.К. Тюменцев. В 1919 г. Б.П. Вейнберг сказал о нем: “... в Афинах Сибири, в Томске метеорологические наблюдения уже 35-й год непрерывно ведутся Г.К. Тюменцевым, неутомимым добровольным работником на пользу любимой науки” [35]. Об этом очень интересном человеке расскажу более подробно. Сорок лет наблюдений - разве это не подвиг?
Гаврила Константинович Тюменцев родился в 1842 году. В Тобольске окончил гимназию с золотой медалью и поступил в Казанский университет в качестве сибирского стипендиата с условием отработать 10 лет в сибирских гимназиях. В 1877 году он был назначен директором Томского реального училища, а в 1884 году принял метеостанцию, переоборудовал ее на свои средства и регулярно (три раза в сутки) проводил наблюдения, в которых ему иногда помогал его родственник А.А. Мако. Кроме обычных наблюдений, проводились измерения температуры по глубинно-почвенным термометрам, определялась плотность снежного покрова, характеристики испарения.
В 1907 г. Г.К. Тюменцев вынужден был уйти в отставку. Попечитель учебного округа Лаврентьев дал указание следить за учениками не только в училище, но и на улице и дома; Г.К. Тюменцев ответил, что не хочет быть жандармом. Лаврентьев попытался даже отнять метеостанцию, но Г.К. Тюменцев еще с 1888 г. являлся корреспондентом ГФО, а это почетное звание присваивалось наблюдателям за особые заслуги. Благодаря поддержке директора Главной физической обсерватории академика Б.Б. Голицына, станция осталась в ведении Г.К.Тюменцева. С 1921 года, продолжая наблюдения, он работал научным сотрудником кафедры геофизики университета, а в 1924 году из-за ухудшения зрения ушел на пенсию. Заведовать метеостанцией (до 1934 г) стал А.А. Мако.
Г.К. Тюменцев критически относился к материалам наблюдений, поэтому он приветствовал организацию метеостанции в Технологическом институте, т.к. “его наблюдения по ветру не совсем точны, благодаря неудобному положению флюгера” [39]. В 1963 г. при подготовке дипломной работы Т. Сергеева (моя первая дипломница) провела детальный анализ записей инспекторов в журнале метеостанции. Общий вывод: замечания были, но несущественные, результаты наблюдений надежны. А вот в 1925 г., когда работу станции инспектировал Н. Николаев, сотрудник ГФО (Г.К. Тюменцев был уже на пенсии), он отметил, что наблюдения на “старейшей станции Сибири ведутся весьма аккуратно”[40], однако имеются следующие недостатки: барометр весьма сильно загрязнен (короткое колено не чищено около 40 лет); психрометрическая будка расположена среди густого сада; флюгер почти вовсе не виден снизу, настолько он закрыт ветвями деревьев, кроме того, он неправильно ориентирован. Дождемер помещался недалеко от крыши навеса, отчего возможно попадание в него снега с крыши.
Г.К. Тюменцев был не только наблюдателем, но и исследователем. Его перу принадлежали работы по климату Томска и Томской губернии [41-43]. Первую статью он посвятил 300-летию Томска, но не успел вовремя опубликовать, так как только после выхода в отставку “стало возможным употребить все время на эту работу”. Для статьи о климате Томской губернии он производил расчеты по материалам, взятым из “Летописей Николаевской ГФО” с привлечением материалов, опубликованных ГФО. Это большое исследование, в которое включены данные 37 станций (5 за пределами губернии).
Тюменцев стремился к тому, чтобы его работа была понятна практикам. Приведу сравнительный пример. Современный студент при вопросе: как количественно представить себе что такое 1 мм осадков, в первый момент (некоторые и на более длительное время) приходит в замешательство. Когда при расчете выясняется, что 1 мм осадков на площади 1 гектар - это 10 тысяч литров воды, возникает шок. Тюменцев понимает, что это необычная мера, поэтому дает четкое объяснение: 1 мм осадков = 0.37 ведра воды на квадратную сажень или 888 ведер на десятину (!).
Имя Г.К. Тюменцева было известно в общественных и научных кругах. В 1919 г. на съезде по организации Института исследований Сибири (о нем более подробно ниже) было отмечено, что для Западной Сибири отсутствует климатическая сводка, могущая служить руководством для практических деятелей в области переселенческого дела, сельского хозяйства и целого ряда других отраслей знаний, “имеющих ближайшее соприкосновение с климатом страны”. Поэтому при решении практических задач приходилось опираться на устаревшие работы Вильда (наблюдения до 1884 напечатаны в Летописях ГФО и использованы в работе Г. Вильда “О температуре воздуха в Российской империи”) или же довольствоваться климатическим атласом Российской империи, в котором использованы наблюдения по 1895 г. Сеть метеорологических станций очень редкая и начала развиваться позже, причем данные этой густой сети не вошли ни в труды Вильда, ни в климатический атлас.
Сознавая этот крупный пробел, Томская организация Отдела земельных улучшений возбудила вопрос об издании сводки обработанных климатических данных, “которыми в почти законченном виде располагал в то время местный деятель в области метеорологии Г.К. Тюменцев”. По мнению Иркутской обсерватории, едва ли частное лицо может располагать настолько полным, как обсерватория, материалом. Однако в резолюции съезда секция геофизики и геодезии высказала пожелание, чтобы были приняты меры к напечатанию трудов Г.К. Тюменцева по климатологии Западной Сибири из средств Отдела земельных улучшений. К сожалению, эта рекомендация не была реализована, - видимо, по причине разрухи и гражданской войны.
Г.К. Тюменцев был страстным собирателем литературы по Сибири. Библиотека, собранная им, оценена специалистами как “единственная по своему подбору литературная сокровищница по вопросам сибиреведения”[44]. В 1918 и в 1925 году он передал университету в дар свое книжное собрание с одним условием - пользоваться книгами только в стенах библиотеки. Особый интерес представляют 335 сборников статей о Сибири и прилежащих к ней странах (6 тысяч источников). Нарком А.В. Луначарский выразил ему благодарность. Библиотека Г.К. Тюменцева выделена в отдельный фонд научной библиотеки. Работа Г.К. Тюменцева была высоко оценена советской властью, ему назначили академическую (персональную) пенсию.
Метеорологические наблюдения в Томске фигурируют в обширных климатических исследованиях, относящихся ко второй половине XIX в.[45-47]: Г.И. Вильда - по температуре и осадкам, М.А. Рыкачева - по давлению, И.А. Керсновского - по ветру, А.А. Каминского - по влажности, А.М. Шенрока - по облачности.
Томск стал опорной точкой не только для описания климата Томской губернии (Б.Г. Бажаев [48]), но и Сибири в целом, Российской империи (К.С. Веселовский [49]), и климата всей планеты (А.И. Воейков [50], К. Котт “Метеорология”. Париж, 1784 г.). В климатических работах более позднего периода [51-53 и др.] и в современных справочниках Томск является одной из самых длиннорядных станций.
Метеорологическая станция Томск отнесена к разряду “вековых”, т.е. по ней судят о долгопериодных изменениях климатических параметров Западной Сибири [54,55].
Известно, что развитие метеорологической науки самым тесным образом связано с деятельностью метеорологических станций, поэтому воздадим хвалу нашим землякам, которые стояли у истоков метеорологических наблюдений в Томске.